На днях в Париже завершилась Неделя Высокой Моды Haute Couture. Она стартовала буквально через день после окончания миланской Недели мужской моды и проходила параллельно с выходящими почти каждый день лукбуками межсезонных коллекций pre-fall 2016. Собственно в чем ее смысл?
Забавно, но у стоящих баснословные деньги вечерних туалетов с пометкой «couture collection» есть кое-что общее со своим антиподом - с так называемой «быстрой модой», к которой относятся бренды масс-маркета вроде Zara и H&M. Что перед первыми, что перед вторыми стоит задача в кратчайшие сроки произвести показанные на подиумах предметы гардероба. Отличие состоит лишь в аудитории. Дома, специализирующиеся на кутюре, ориентируются на королевских особ, голливудских звезд и прочих располагающих большими суммами клиентов, а лейблы масс-маркета на всех остальных.
Отличается и механизм реализации. Zara и прочие внимательно вглядываются в коллекции, показанные в премиальном сегменте, копируют их, меняя нюансы, таким образом уходя от многомиллионных судебных исков. Платья haute couture «реализуются» совсем по-другому сценарию. Потенциальные покупатели в режиме реального времени следят за показами, отмечают понравившееся, размещают заказы, через пару недель приезжают на примерки и согласуют окончательные даты, к которым та или иная вещь должна прибыть по указанному адресу. Обычно и модные дома, и их клиенты не стремятся афишировать свои отношения, но весной haute couture выходит в публичную плоскость, поскольку начинается сезон кинематографических наград (начиная «Оскаром» и заканчивая Каннским кинофестивалем).
Среди хедлайнеров этого сезона актрисы, чьи отношения с кутюром проверены, что называется временем. Например, можно с уверенностью утверждать, что Кейт Бланшетт появится на церемонии в Armani Prive, а противостоять ей будет Дженнифер Лоуренс в Christian Dior и Руни Мара, которая скорее всего вновь будет в Givenchy (ее близкая дружба с этим модным домом длится уже 5 лет, с того момента, когда на экраны «Девушка с татуировкой дракона»). Но есть и другие. И Chanel, Valentino, GIambattista Valli и Elie Saab наверняка уже развили бурную деятельность по привлечению «на свою сторону» Алисии Викандер, Рэйчел МакАдамс, Кейт Уинслет, Шарлотты Рэмплинг, Сирши Ронан и пр.
Все потому, что Премия американской киноакадемии - это тот день, когда от звезд ждут, что они будут выглядеть как звезды. Вот они в свете прожекторов идут по красной ковровой дорожке в вечерних платьях и в бриллиантах, пусть зачастую и взятых на прокат. Собственно, «Оскар» - это еще одно кутюрное дефиле, не менее завораживающее чем те, что проходят в рамках Недели Haute Couture. Теперь к главному. Изменилось ли что-нибудь на этот раз? И должно ли? Время, надо сказать, совсем не простое, и тучи, кажется, только сгущаются.
Кейт Бланшетт в Armani Prive
Напряжение чувствовалось на самих показах, которые вследствие серии терактов 13 ноября проходили под усиленной охраной. К тому же китайские рынки в последние месяцы сильно проседают, что не может не беспокоить высший менеджмент модных домов. А внутри индустрии свои проблемы: Christian Dior, к примеру, остался без рулевого. И наконец, даже блеск самого «Оскара» оказался омрачен конфликтом - набирает силу скандал по поводу дискриминации чернокожих актеров, мол академики их притесняют, талант не признают и всячески тормозят карьерный рост.
Но что в итоге мы наблюдали? Что-то «попроще», «потише» и «менее претенциозное»? Отнюдь. Show must go on. И в кинематографе, и на подиумах. Так было, есть и будет. И в изнурительные военные годы, и во времена глобальных финансовых кризов. Крепкие отношения между кутюром и Голливудом даже в самые сложные периоды истории становились главным убежищем экскапистов.
Но если отбросить в сторону весь пафос вышесказанного, остается вопрос: каков прок (кроме визуального и эстетического удовольствия) от всего изобилия шелка, кружева, парчи, бархата и пресловутых бриллиантов? Есть ли практическая польза от этого карнавала, на который приглашен лишь самые богатые и успешные? Ответ, да. Социальная функция haute couture играет не последнюю роль в экономиках многих стран. Ведь каждый отдельно взятый модный дом является работодателем для тысяч человек, к которым относятся не только портные и швеи, ежедневно склоняющиеся головы над выкройками в ателье в Париже (Christian Dior), Милане (Atelier Versace) и Риме (Valentino), но и десятки специалистов, ответственных за шляпки, обувь, аксессуары и прочие предметы, без которых ни одна коллекция не увидела бы свет. Добавьте к ним то количество людей, которое занимается плетением тканей и обработкой исходных материалов. Немногие из нас задумываются над тем, насколько в действительности haute couture приземлен, и какое количество людей и их семей могут позволить себе привычный образ крепкого среднего класса благодаря этому «сказочному миру». Сегодня эта социальная роль кутюра заслуживает не меньше аплодисментов, чем каждый увиденный нами за прошедшую неделю показ.
В нынешние непростые времена, в условиях стремительного падения цен на нефть, флуктуаций на фондовых рынках, глобального потепления и прочих проблем, в мире все-таки существует небольшая группа людей, застрахованная от подобных проблем, они кутюр и покупают. По последним данным OXFAM, в руках 62 человек находится половина финансовых ресурсов, эквивалентная той, что распределена между половиной населения земного шара. Риторический вопрос: сколько из этих 62 людей покупает вещи «от кутюр»?
Надо отметить, что повышение объемов продаж - не цель домов, производящих haute couture. К примеру, на одно только платье, которым открылся показ Valentino, ушло две тысячи часов ручной работы. Какие уж тут массовые продажи, убытки бы покрыть. Однако продажы дают отличный пиар, что в свою очередь служит отличной мотивацией и, фактически, фундаментом для дальнейшего существования.
К примеру, Chanel. Есть ли дело клиентам этого французского модного дома до деревянных декораций, в которых проходило последнее кутюрное шоу? Конечно, нет. Важны ли для них рефлексии Карла Лагерфельда на тему единения природы и технологий? Бесспорно, нет. Для них важна посадка ткани, они беспокоятся о том, чтобы маслянисто-сливочные «натуральные» оттенки подходили к их цвету кожи. А все эти аллюзии на актуальные нынче разговоры о глобальном потеплении (а 2015 год действительно был рекордно теплым за всю историю) лишь способ вызвать у модной общественности ощущение новизны. Создать информационный повод, если уж говорить напрямую.
В этом смысле самым искренним оказался показ Jean Paul Gaultier. Коллекция и само шоу стали своеобразной одой столице Франции. В стиле Готье, разумеется. Это Париж не Эдит Пиаф, а Париж панков, периода расцвета ночного клуба «Le Palace», гремевшего в 1980-е. В контексте ноябрьских событий и годовщины расстрела редакции Charlie Hebdo напоминание Франции о том, что она значит для всего просвещенного мира представляется более важным, чем обсуждение проблем разрушения озонового слоя.
